В глубокой молодости мы с дальней знакомой В. писали очень романтический женский роман. Роман назывался "Встреча в Ротонде". Мы его не совсем дописали. Но даже в недописанном виде роман нашел своих горячих поклонников. Поклонников было человека три-четыре, включая меня и дальнюю знакомую В. Сейчас "Встреча в Ротонде" находится у меня, она занимает две общие тетради. Прошлым летом я вырвала их из слабеющих рук дальней знакомой В. и забрала с собой в Англию, потому что они дороги мне как память. Сегодня вот вспомнила и решила поделиться хотя бы одним кусочком, где-то из середины. Кусок вообще не очень характерный для всего романа, но зато примечательный. В создании этого куска кроме меня и дальней знакомой В принимала участие моя подруга с детства Лена. Лена теперь ученый-иммунолог, молодая надежда белорусской науки, поэтому я не указываю ее фамилию, чтобы не создавать на нее компромат. Мне-то не страшно, у меня репутация известно какая - никакая, В - вообще засекреченная личность, а Лене может еще когда нобелевку получать.
В некоторых местах в пост вставлены фотографии оригинальной рукописной страницы, вы увидите почему. Дело в романе происходит в Греции, в наши дни ( то есть десять лет назад). Александр один из главных героев. Он ученый- археолог, потомственный граф с фамильным замком где-то в Татрах и кроме того высокий мускулистый брюнет, безответно влюбленный в красавицу Маргариту.
Этой ночью Александру не спалось. Мешали мысли о Маргарите и москиты. После нескольких бесплодных попыток вызвать сон он, наконец, отвергнул эту идею, встал с кровати, включил свет, сел за письменный стол и достал старую потрепанную тетрадь. Эта тетрадь сопровождала его везде - в ней он записывал свои мысли и иногда - стихи. В эту ночь к нему пришло вдохновение. Он взял свой верный Паркер ( "Старый добрый друг, ты один мне верен" - подумалось ему) и для начала написал пару строк на древнегреческом. Этим языком Александр владел превосходно и часто к нему обращался.
Набросал пару четверостиший на чешском. ( Щаз! )
Потом обратился к древнему языку индейцев бопи-допи.
После этого он решил обратиться к одному из восточнославянский языков - белорусскому. По материнской линии Александр имел белорусские корни. Он до сих пор сохранил воспоминания детства его бабушка пела ему старинную колыбельную песенку
А та кура шчабятура
Па садочку ходзиць ды ходзиць
Куранятак за сабой водзиць
Александр знал белорусский язык в совершенстве, писал на нем письма свои белорусским друзьям и иногда - стихи. Сейчас, измарав несколько листов, он наконец написал следующее стихoтворение:
Эклектыка
Навошта словы мне калi у небе зоры?
Я не Колас, я не Купала,
Але вершау их знаю нямала
Лисьцце падае, ляцiць,
У небе зорка зiхациць
У жыццi усе проста
Як зимой абрыкосы
Не хватае мне росту
И цябе не хватае
Загляни мне у вока
Я другое заплюшчу
Каб табе не спужаць
Хлопчык хуткi, кучаравы, закаханы
Ужо час зрабiцца мужчынаю!
Навошта зоры мне, калi у сшытку словы?
Вочы твае - як азеры блакiтныя
Руки твае - як веткi ракiтныя
Паглядзi на мяне.
Абдымi мяне.
Отложив перо, Александр, наконец, забылся чутким, тревожным сном.
Набросал пару четверостиший на чешском. ( Щаз! )
Потом обратился к древнему языку индейцев бопи-допи.
После этого он решил обратиться к одному из восточнославянский языков - белорусскому. По материнской линии Александр имел белорусские корни. Он до сих пор сохранил воспоминания детства его бабушка пела ему старинную колыбельную песенку
Па садочку ходзиць ды ходзиць
Куранятак за сабой водзиць
Александр знал белорусский язык в совершенстве, писал на нем письма свои белорусским друзьям и иногда - стихи. Сейчас, измарав несколько листов, он наконец написал следующее стихoтворение:
Навошта словы мне калi у небе зоры?
Я не Колас, я не Купала,
Але вершау их знаю нямала
Лисьцце падае, ляцiць,
У небе зорка зiхациць
У жыццi усе проста
Як зимой абрыкосы
Не хватае мне росту
И цябе не хватае
Загляни мне у вока
Я другое заплюшчу
Каб табе не спужаць
Хлопчык хуткi, кучаравы, закаханы
Ужо час зрабiцца мужчынаю!
Навошта зоры мне, калi у сшытку словы?
Вочы твае - як азеры блакiтныя
Руки твае - як веткi ракiтныя
Паглядзi на мяне.
Абдымi мяне.
Отложив перо, Александр, наконец, забылся чутким, тревожным сном.
Спокойной ночи, дорогие мои.